Были земли Российской

Далекое, близкое
Деревушка наша красуется по самому верху бугра, укрывшись пеленой соломенных крыш от полуденного солнца, как крестьянка рукой. Словно вглядывается вдаль на дорогу, что, обогнув дубовый лесок, убегает за далекий горизонт, где сказочное царство, тридевятое государство. Оно так и манит нас из деревенской жизни в городскую с огнедышащим Змеем Горынычем - красноколесным паровозом, с тающим во рту мороженым, юркими легковушками, мягкими калачами «со смаком». Да разве там мало соблазнов для деревенской босоногой голытьбы!
                                      МЫ, ИВАШКА И... ГИБЕЛЬ ПОМПЕИ
Зимой, когда налетят на деревушку снега и трескучие морозы, как хищные вороги, да разыграется метель-кура, что света белого не видно, то сидим мы, мелюзга, как слепые кутята, под разбойные посвисты и завывания круговерти безвылазно, греемся на теплой печке.

Просидев этак день-другой в осадном положении, просыпаешься утром и ... тишина! В доме светло, на окнах в морозных витражах играет солнечный румянец. Скорей на улицу! Разве поверишь, что «вечор там вьюга злилась», а нынче... «под голубыми небесами, великолепными коврами, блестя на солнце, снег лежит...». Таким складным словам мы, огольцы, еще не обучены. Славка — Шахтер или Мишка — Сатана, небось, все это изучили, они ведь в школу ходят!



За несколько дней морозы обсаживают снег, он матереет, и начинается самая лучшая забава - катание с бугра. Даже на больших санях! Само собой, нас в сани не берут: Шахтер, Сатана... девчат посадят в середку. Разгоняются с огородов бабки Василисы, посреди горы тяжелые сани, набрав скорость, почти вертикально срываются вниз, только девичий визг повисает сзади. На полном накате подлетают к нижней дороге, что на полтора сажня выше луговины, и... шасть по воздуху! Загнутый передок саней намертво втыкается в ненакатанный снег. Приехали! Сани скопом тянут наверх. Теперь это гиблое место они пролетают, чуть клюнув носом, выскакивая на середину луговины. По наезженной колее и наша мелюзга начинает гужиком кататься - кто на чем. То-то радости, то-то веселья!

Кажется, никто не сможет усидеть дома без такого удовольствия. Однако у бабки Василисы в продувном дышками от мороза оконце, в темном кружочке виден чей-то приплюснутый нос. А-а-а, это ж Ивашка! У него в зиму нет ни одежки, ни обувки. Живет он с матерью - бабкой Василисой и братом Яшкой

— Жилой. Василиса добрая душа, сказки нам, мальцам, рассказывает, сахаром угощает из пареной в печке свеклы. А Яшка - жила настоящая, жмот и скупердяй, в лавке ничего не покупает, тем более для Ивашки, которого в упор зрить не может. Но зато он в семье добытчик: на работу в колхоз ходит, что можно — оттуда живым и мертвым тащит. Потому-то и сидит Ивашка разут-раз-дет, как Иванушка-дурачок из сказок Василисы. А дурачок он самонастоящий: возраст мужицкий, а разум детский. Василиса говорила, что он маленьким с печки упал. Яшка на него все время косится, а при случае - да и без случая! - дает Ивашке «леща» под затылок.
За зиму Ивашке насточер-тело сиднем сидеть в хате да бить поклоны перед темными ликами икон, как наставляет мать, вот он и липнет носом к стеклу.

— М-ма, а когда в-весна, шоб т-тепло было?

— О, сыночка, грачики на наш тополь прилетят из теплых краев, зиму расклюют, весну-красну на крыльях принесут, вот тады и расте-плецца...

Рассказывает Василиса, а сама по головке Ивашку поглаживает, для материнского сердца

больное дитя жалче здравого. «А на Яшу-братку не обижайся, он один дом рубит, мы ему не подмога... Вот построим дом, заживем припеваючи...»

олжно быть, услышала весна Ивашкины страдания, спустилась с небес славянской богиней, красавицей Ладой. Поднялась она на вершину Картавцева бугра, дудочку к губам приложила, и запела дудочка так, что ни в сказке сказать, ни пером описать - слышать надо! Солнышко в ладоши начало прихлопывать, из почек зеленоглазые листочки с любопытством выглядывают, травушка-муравушка через прошлогоднюю жухлость пробилась, вокруг Лады хороводы водит. В лесах подснежники под эту музыку начали колокольцами перезваниваться, а уж птицы пролетные над Ладушкой кругами ходят, перекликаясь в поднебесье. Ребята постарше... Мишка Сатана, Славка — Шахтер в горелки начали на проталинах играть, девчонок за руки держат - дудочка Лады первую любовь у них пробудила, а у стариков - воспоминания.

Худой, как стропила, каш-латый, что репей, но радостный, из хаты на бугор босиком выскочил в латаных штанах и землисто-застиранной рубахе Ивашка. Весна! А мы-то, мелюзга, как ра-
дуемся, кувыркаемся вниз с бугра через голову. Весна!

За ребячьими играми да побегушками незаметно и лето подоспело. Молодые грачата на тополе во всю ивановскую орать начали -есть просят. В эту теплынь и спилил Яшка —Жила тополь, что в пять мужицких обхватов стоял на омежье, ничей как бы. Никто из старожилов не помнил, кто ж его прутиком воткнул в землю, но был он всегда украшением деревни, ее патриархом.

Ежели кто возвращался после долгой отлучки, дальних странствий, к примеру, как библейский блудный сын, то уже от дальней сак-мы жадно ловил взглядом краешек деревни с куполом-кроной посредине. Вот он, наш тополь! А теперь его нет... Деревья тоже живут, умирают и остаются в памяти, как и люди. Доброе вспоминается только после потери...

Когда тополь грохнулся о землю, у Василисы иконы со стены поспадали. «Плохая примета!» — причитала она. Грачата молодые поубива-лись, а их пернатые родители мельтешащей тучей кружились над поверженным домом. Люди костерюжили Жилу, а тому все одно: «Доски богатые, теплые будут на новый дом!». Ивашка голосил над убиенными гра-чатками: он вытаскивал их из-под сучьев, складывал в кучку, выносил на ветерок, копал им земляных червяков и, наконец, все, что осталось от разбойного нападения кошек, прикопал на бугорке, поставив из палочек крестик, связанный суровой ниткой.

Новая учителка подошла: «Все это... это... настоящая гибель Помпеи!». Что за «понпея»? Никто из наших не знал, даже Сатана с Шахтером.

Василиса успокаивала Ивашку: «Не убивайся, сыночка, тополь другой посадим, грачики опять прилетят, вот построим новый дом...»

Новый дом, конечно, построили... Вначале для одной бабки Василисы, проводив ее всей деревней за выгон, на вечное пристанище. Яшка — Жила после похорон матери Ивашку выгнал из избы в старенький амбар-чик. Летом в деревне не пропадешь: щавель, сергибус, лук полевой, а там пазобник - земляника по-нашенски — зарумянится, ешь не хочу! Голодный послевоенный год наша деревушка на травах и продержалась. Дак и бабы у нас жалистливые: кто кружку молока нальет, кто коржик в руку сунет Ивашке. «С-паси в-вас Х-Христос...»Так и протянул он до осени, а ближе к Покрову пропал с глаз. Нашли горемыку в его «светлице» — продувном всеми ветрами щелястом амбарчике: свернувшись калачиком, то ли от голода, то ли от холода преставился.

А мы потом все же выпытали у училки про «понпею». Город был такой в Италии

- Помпеи, вулкан Везувий извергался и весь город погубил. Ужас!

елюзга наша выросла и разбежалась за желанный горизонт, в тридевятое царство. Только горизонт - воображаемая линия, обманка, ничего за ним нет хорошего. Все лучшее осталось здесь, на буфовой вольнице, с добрым дурачком Ивашкой, среди сказок бабки Василисы.

Мишка — Сатана, отсидев «трешку» на нарах, в городе рынок «держит». Приезжал как-то на джипе с «пушкой» в кармане. Герой! Пирует среди чумы... Славка — Шахтер в городе на заводе вкалы-
вал. С женой у него... не друг на друга смотрели, а в разные стороны! С детьми один жил, а думка была сладкая: после пенсии в родную деревню вернуться, да сердце городского гона не вынесло.

А в деревушке нашей оставшиеся старики разошлись по рукам: одних дети подманули к себе городскими удобствами, от других - открестились домом престарелых, третьих - ангелы унесли к Василисе с Ивашкой. Только в трех избушках на курьих ножках доживают старушки-вековушки. Даже Мишка — Сатана и то посмурнел лицом: «Накрылась наше деревня медным тазом!» А уже второй год и сам где-то «накрылся».

А деревня что? Та же гибель Помпеи, только в замедленном варианте. Печалисто, будто близкого человека похоронил, и все никак с этим свыкнуться не сможешь. Деревни тоже живут, умирают и остаются в памяти, как и люди...

Адрес: Пушечникову Геннадию Владимировичу, 306035 Курская обл., Золотухинский р-н, с. 2-я Казанка.

«ЗОЖ»: Идя навстречу пожеланиям читателей, мы выпустили в свет книгу «Были земли Российской». В нее вошли очерки и рассказы наших уважаемых авторов — Роальда Осадчего, Геннадия Пушечникова и Владимира Хотина. Книга эта пополнила ставшую популярной «Библиотеку «ЗОЖ».